Звоночек 3 - Страница 126

126

В военкоматах начались драки между "покупателями" с криками "больше одного на роту не выдавать!" При этом, надо было ещё и убедить добровольцев вступить именно в армию, а не в морскую пехоту к товарищу Громыхайло, у которого можно было бы поучиться. Военные теоретики сошлись в печатных баталиях на тему места тяжёлых гранатомётчиков в боевых порядках в наступлении и обороне.

Вопрос, между тем, вышел на международный уровень. "Фёлькишер беобахтер" разразился статьёй на тему, что русские, в ничтожных попытках бросить тень на намечающуюся в Берлине летнюю олимпиаду, мухлюют, бросая бабские спортивные снаряды. Ничего удивительного в этом нет, ведь устроил весь этот балаган некто Любимов, известный аферист, обманом заставивший французов вывести арестованное за долги ржавое корыто в море за собственный же счёт. Детские хитрости могли бы пройти с лягушатниками, но истинные прямые потомки Ария интеллектуально и физически стоят много выше славян, их невозможно обмануть или победить в состязании. Советы знают это и даже не пытаются соревноваться как все цивилизованные народы на Олимпиаде, прикрывая свою немощь фиговым листочком глупой лжи.

"Сами напросились!" – ответили комсомольцы и перешли на семикилограммовые "боеприпасы". Теперь, чтоб получить золотой значок третьего ранга, надо было попасть в движущийся на тебя танк не ближе, чем в 50 метрах. Следующий, второй ранг давали за поражение танка, едущего перпендикулярно направлению броска на 60 метрах. А на высший, первый ранг, надо было бросить реальный боеприпас за семьдесят. Последних пока не было и золото первого ранга выдавали "автоматом". Точно такие же требования, с поправкой на дистанцию, предъявлялись и к метателям ядра и диска. А для того, чтобы тебя вообще допустили до зачёта, надо было отлично бросать обычную ручную гранату на дальность и меткость, попадать в малый круг на уставной дистанции тремя попытками из трёх.

Эпизод 6

— Семён Петрович, — непривычно, по имени-отчеству, вдруг обратился ко мне майор госбезопасности Кобулов после того, как во время моего внеочередного доклада с глазу на глаз, все рабочие моменты были обговорены, — у меня к вам будет одна совсем небольшая просьба. Даже не так. Поговорить с вами меня просил товарищ Меркулов, а его, в свою очередь, товарищ Берия. Кто просил наркома, думаю, вам понятно. В общем, считайте, что это просьба партии от лица всего советского народа. Да вы сидите-сидите, не надо вставать. Я понимаю, звучит внушительно, но дело-то, в общем, пустяковое. Тем более, вы нечто подобное уже один раз проделали.

Начальник управления посмотрел на меня, видимо, ожидая заверений, что я готов на всё, лишь бы оправдать высокое доверие, но ответом ему было лишь молчание. Просто в этот момент я был сильно занят, устроив себе ревизию памяти на предмет пустяков, которые могли бы понадобиться от меня всему народу СССР.

— Подумайте, когда вам удобно будет бросить молот весом в семь, а не четыре килограмма. Партия очень надеется, что вы и здесь покажете выдающийся результат. Но сделать это крайне желательно до начала Олимпийских игр.

— Чего? — голоса хватило только на одно короткое слово, после чего горло будто сдавило.

— Не надо так волноваться. Вам всего лишь надо поддержать репутацию первого тяжёлого гранатомётчика нашего наркомата и всей страны. В присутствии представителей иностранных посольств, зарубежных компартий и широкой советской общественности. Всё будет снято на киноплёнку, в том числе и контрольное взвешивание спортивного снаряда. Есть распоряжение выделить под это мероприятие стадион "Динамо". Поэтому я и спрашиваю, когда вам будет удобно. Чтобы товарищи могли скорректировать расписание работы стадиона, — судя по тону Кобулова, он ни капли не сомневался в пустячности дела, о котором говорил. Его волновали организационные моменты, а в результатах моего будущего броска он даже не сомневался!

— Вы что? И правда ничего не знаете? — спросил я в состоянии крайнего изумления, чем не на шутку напугал начальника.

— Не знаем ЧТО?

— ТО! Я не метал никакого молота! Никаких гранат! Вообще ничего! Я в кювете сидел тогда и двадцать человек это видело! Какого лешего! Я что, похож на безмозглого метателя тяжестей?! Да если б я таким был, то до сих пор грёб бы из Бизерты на вёслах! — припомнил я давнишний разговор с Кузнецовым. — Это абсурд какой-то! Ловим врагов, шпионов, а то, что под носом творится не ведаем! И это работа наркомата!

— То есть как?! Значит всё враньё?!! Ничего не было?!! — Кобулов был потрясён.

— Да почему же не было? Было! Только совсем не то, что сплетники разнесли! Я всего лишь взорвал некий боеприпас в ста метрах от 45-миллиметровой бронеплиты. В результате чего она оказалась пробита насквозь!

— И молчал?!

— А что я должен был делать?! Заявить на весь мир, что создал нечто четырехкилограммовое, "на раз" дырявящее новейшие советские танки?! Я слово, между прочим, дал, что молчать буду! Чтоб наши враги, которых предостаточно, ничего об этом способе не узнали!

— Вот ходячая катастрофа, опять подложил свинью всему наркомату, — упавшим голосом проговорил начальник главка. — Как теперь об этом докладывать, ума не приложу…

— Никому никаких свиней я не подкладывал! Никаких мудрёных операций, чтобы выяснить суть произошедшего, проводить не требовалось! Достаточно было один раз у меня спросить, а не устраивать никаких спортивных демонстраций!

— Ты думаешь, наверное, у нас под каждым кустом сексот сидит и за несознательными сотрудниками, поддавшимися тщеславию, приглядывает? — взвился майор. — Ты должен сразу был сам доложить! Выговор тебе!!

126